Андрей Кайдановский: «Уверен, папа мне помогает»

Елена ФЕДОРЕНКО

28.02.2018

Театр на Таганке продолжает осваивать неизведанное и готовится к премьере пластического спектакля «Басня» по произведениям Лафонтена и Крылова, который ставит 30-летний солист балета Венской оперы Андрей Кайдановский.

Начинающим хореографом его не назовешь: свой дебютный номер он сочинил девять лет назад. После «Гадкого утенка» и «Жар-птицы» австрийская критика называет Андрея международной звездой. «Басня» — проба сил в работе с драматическими артистами и его вторая постановка в России. В 2016-м на проекте «Точка пересечения» показывали спектакль-гротеск «Чай или кофе?» в Музыкальном театре имени Станиславского и Немировича-Данченко, и работа сразу попала в шорт-лист фестиваля «Золотая маска» по двум номинациям. «Культуре» лауреат престижной Национальной немецкой танцпремии в категории «Будущее» рассказал о том, как очутился в Вене, поведал о ближайших планах и о знаменитом отце.

культура: Пластическое высказывание в драматическом театре, да еще и басни...
Кайдановский: Почему бы нет? Мне хотелось соединить театр и танец и при их балансе дать каждому участнику возможность попробовать новое. Понятно, что если мы экспериментируем, то надо выкладываться на «все сто». Иначе нет смысла. Не ставить же очередной драматический спектакль, тем более что я не театральный режиссер.

культура: Крылов и Лафонтен — Ваш выбор или «Таганки»?
Кайдановский: У меня есть книжечка с проектами и задумками, одна из записанных в ней идей — «Басня». Правда, не думал, что буду ставить ее с драматическими актерами.

культура: «Гадкий утенок», «Жар-птица», вороны, лисицы, да и другие звери... Какая-то зоологическая тема в творчестве вырисовывается?
Кайдановский: Мы за животными прячемся, все равно это истории людей, человеческие проблемы, отношения, недостатки. Все, что знакомо каждому и всех тревожит. Звери дают больше красок, не сковывают фантазию.

культура: Пересказать басни языком танца и жестов — попытка дерзкая и амбициозная. Да и как без слов передать мораль, обязательную для этого жанра дидактической литературы?
Кайдановский: Мы не совсем отказались от слова. В начале спектакля звучит лафонтеновский текст. Потом, конечно, от нее «уезжаем», и возникают сказочные образы. У нас нет задачи пересказать сборник басен. Если даже его прочитать в один присест, то в голове будет мешанина. Ведь единой фабулы нет, каждая басня — маленькая зарисовка. Что касается морали, то она, по-моему, явление сомнительное. Эдакое нравоучение, довольно жесткое, осуждение постфактум, когда сюжет уже исчерпан. Оно не помогает во время действия. Мы же никого не учим и никого не судим, показываем истории, а уж как надо поступать и как не стоит, зритель решит сам.

культура: Зачем Вам понадобились драматурги?
Кайдановский: Ричард Шметтерер с самых первых моих постановок рядом, потому что одна голова хорошо, а две — лучше. Он систематизирует мои фантазии и помогает некоторым образом «подтаскивать» танцы в театральную сторону. Оказалось, что на Таганке Ричард мало что может сделать, потому что русским языком не владеет. Тогда я позвал Андрея Андрианова, и он нам помог именно в плане текста.

культура: Разве звучит не одна басня?
Кайдановский: У наших героев есть голос, и он не только танцевальный. Слова понадобились, хотя их и немного, чтобы актеры чувствовали себя в своем мире. Сюжет выстраивали, учитывая индивидуальности исполнителей. Тем более они разных возрастов, и хотелось всех показать с лучшей стороны.

культура: Вы приходили на репетиции с готовыми движениями или импровизировали, учитывая возможности труппы?
Кайдановский: Конечно, подбирал движения под артистов. Они на удивление быстро схватывали пластику. Мы многое делали вместе, как бы «прощупывая» возможности друг друга.

культура: В чем заключались сложности?
Кайдановский: В том, что это не музыкальный театр. Драматический все-таки держится за конкретику, в нем меньше свободы и абстракции. Их мне и хотелось внедрить в спектакль.

культура: Человеческие особенности баснописцев имели значение? Известно, что Крылов — колоритная персона, ленивец и обжора.
Кайдановский: Личности мы не учитывали. Лафонтен и Крылов нас интересовали только как авторы. Хотя общечеловеческих недостатков представим немало, никто не совершенен.

культура: Какой будет музыка?
Кайдановский: Смешанной, составленной из разных фрагментов. Начиная от сочинений виолончелиста и композитора Димы Чеглакова до песни из фильма «Весна» и японского happy hardcore. Ничем себя не ограничивали.

культура: Спектакль давно готов. Почему же премьера все переносится?
Кайдановский: Первый раз — из-за моего графика, я все-таки танцующий человек и связан обязательствами с Венской оперой. Сейчас, когда у меня все больше и больше проектов, приходится искать свободное время. Второй раз отложили, как я понял, из-за подготовки к «Ночи театра». Но в ближайшее время «Басня» точно встретится со зрителями.

культура: Ваша мама Наталья Кайдановская танцевала в Большом театре, сейчас она — педагог и специалист по старинной хореографии. В Театре на Таганке говорят, что она репетирует с актерами «Басню». Это так?
Кайдановский: Не совсем. Мама как балетный педагог помогала актерам раскрыть возможности собственных тел, держала ребят в тонусе, когда мне надо было уезжать.

культура: Отец, Александр Кайдановский, ушел из жизни, когда Вам было всего девять лет, а расстались родители еще раньше. Можно ли говорить о его влиянии? Беседуете ли Вы с ним мысленно?
Кайдановский: Беседую, и часто. Помню папу очень хорошо, но как-то по-детски. Он со мной играл, как родители играют с маленькими сыновьями. Ездили с ним на машине — что-то покупать или просто катались, он доверял мне свой компьютер, объяснял, что это такое, показывал первые видео. Ему неинтересно было разговаривать о моей будущей профессии или о своих съемках, да и мне это было по барабану. Тогда я не вникал в его творчество, сейчас же счастлив, что он так много сделал в этом мире. Его можно всегда посмотреть, послушать, почувствовать, и, знаете, я уверен, что он мне помогает. Кажется, меня ведет по жизни какая-то его часть, явно перешедшая в меня.

культура: Вы ставите много, и не только в Вене. Что намечено на нынешний сезон?
Кайдановский: Первым театром, позвавшим меня на постановку за границу, был Балет Джона Ноймайера. В Гамбурге с их Молодежной труппой работал дважды. Недавно поставил 12-минутный номер на музыку современного голландского композитора для тура по Германии. Сложное произведение, молодой оркестр и совершенно новая для меня церковная тема.

Сейчас участвую в подготовке премьеры для Национального балета Праги, первый показ намечен на 14 июня. Вечер готовят трое хореографов — я и коллеги из Чехии и Польши. Каждый ставит свой спектакль. Они разные, но их объединяет идея, заявленная в общем названии: «Славянский темперамент».

культура: Вы кажетесь баловнем судьбы. Зрители любят. Критики высоко оценивают, начиная с первых Ваших номеров: «Три незнакомца» и «Dolce Vita». Сам директор балета Венской оперы Манюэль Легри предложил Вам, 26-летнему артисту, сочинить спектакль, и афиша пополнилась «Гадким утенком». После «Чая или кофе?» Вы получили приглашение от руководства Музтеатра имени Станиславского и Немировича-Данченко поставить репертуарный балет. Он так и не вышел — неужели отказались?
Кайдановский: Я, конечно, был «за», но в театре сменилась дирекция, и переговоры приостановились. Сейчас новое руководство ведет со мной диалог. Думаю, все будет хорошо.

культура: Действительно ли Манюэль Легри — трудоголик нуреевской закалки, питомец Парижской оперы — собирается покидать театр в Вене?
Кайдановский: Да, он уходит, объявил об этом несколько месяцев назад. Кто будет — пока не знаем. Но это же обычное дело, руководители всегда меняются. И хорошо, иначе труппы делали бы одно и то же. Жизнь идет дальше.

культура: Почему так вышло, что Вы еще подростком оказались на Западе? Родились в Москве, учились в МГАХ и вдруг уехали...
Кайдановский: Из Академии меня выгоняли дважды. Я был очень маленьким и, наверное, не подходил под принятые стандарты. После первого отчисления пожалели, оставили, а потом уже простились окончательно. Мама отправила меня в балетную школу в Санкт-Пёльтене, это такой крохотный городок в Австрии. Потом совсем недолго занимался в Штутгарте. В России не хотели, чтобы я танцевал, пришлось учиться на Западе.

культура: А кто Ваши кумиры?
Кайдановский: Пара моих любимых хореографов — Пол Лайтфут и Соль Леон. Когда еще школьником я увидел их спектакли во время гастролей Нидерландского театра танца в Австрии, то испытал шок. Понял, как многое может танец. Потом они приехали в Венскую оперу на постановку, и я, уже молодой артист, прошел кастинг. Получал кайф от самого процесса репетиций, сразу понимал, что они хотят, о чем идет речь, почему делают так, а не иначе.

культура: Пол и Соль возглавили NDT после Иржи Килиана. Вы тот период, наверное, не застали?
Кайдановский: Застал — и танцевал хореографию Килиана. Она необыкновенно нежная и очень обобщенная. Пол и Соль сразу показались мне ближе — они «выговаривают» все и ведут в высшей степени конкретный диалог.

культура: На каком языке Вы думаете, ведь по-немецки говорите свободно и без акцента?
Кайдановский: Моя жизнь делится на две половины: первую я провел в России, вторую — в Вене. Думаю на двух языках, но чаще, пожалуй, на русском. Особенно когда сочиняю хореографию, потому что русский язык все-таки богаче.

культура: Молодые хореографы нередко скептически относятся к классике. Вы тоже?
Кайдановский: Классика — это наш музей, наша гордость и история. Ее нужно бережно хранить и содержать в хорошем качестве, на высоком уровне.

культура: Не искажать и не осовременивать?
Кайдановский: Новые версии классических балетов — с переставленными местами движениями, с иными декорациями и костюмами других цветов — никакой пользы не приносят. Только отнимают время и деньги, которые можно потратить на движение вперед, на развитие хореографии.

культура: Молодежи непросто найти свое место. Часто бывает так: увидели интересную работу, оценили, и — хореограф пропал. С какими проблемами сталкиваетесь?
Кайдановский: Сейчас в мире, и Россия не исключение, начинают поддерживать молодых хореографов. Мне бы хотелось, чтобы этот процесс распространился и на композиторские классы консерваторий. Мы без музыки никуда. Любой ищет в свою команду того, кто берет ответственность за звуковую палитру. Хотелось бы, чтобы менялась не только техника танца, но и в оркестровой яме происходили метаморфозы — добавлялись новые инструменты, мелодии, шумы, шорохи, ритмы. И еще хорошо бы готовить менеджеров, продвигающих современный танец. Искусство развивается, как и технологии. Только новую продукцию «внедряют» в умы и настойчиво рекламируют, а танцы дебютантов выживают, как могут.


Фото на анонсе: Кирилл Каллиников/РИА Новости