Размер Цвет Изображения Выйти
Архивные спектакли //

Дом на набережной

Автор: Юрий Трифонов

Дом на набережной // Театр на Таганке

Спектакль был снят с репертуара в 1984 году по цензурным соображениям, восстановлен в 1986 году.

Премьера: 12 июня 1980 г.

ПостановкаЮрий Любимов
ХудожникДавид Боровский
КомпозиторЭдисон Денисов
Из зарубежной прессы. Июнь 1980г.

Юрий Любимов, режиссер авангардистского Театра на Таганке, сумел поставить на советской сцене ошеломляющую по смелости пьесу о моральном выборе при сталинском терроре в 30-е годы. Адаптированная Любимовым и советским писателем Юрием Трифоновым по противоречивому роману Трифонова 1976 г. «Дом на набережной», пьеса того же названия была принята только с небольшими сокращениями московским управлением театральной цензуры.
Директор назначил премьеру на это воскресенье (только бы не сглазить). Многослойная советская культурная бюрократия в прошлом иногда, подумав еще раз, иногда отменяла новые постановки накануне премьеры. Но если все пойдет хорошо, «Дом на набережной» станет совершенно определенно наиболее волнующим событием на московской культурной сцене со времени инсценировки Любимовым романа покойного Михаила Булгакова «Мастер и Маргарита» в 1977 г.
В некоторых моментах, даже булгаковская работа, мистическая сатира на советское общество в ЗО-х годах, должна уступить по воздействию повести Трифонова. Вчера мне пришлось наблюдать зрителей на спектакле в состоянии катарсиса, захваченных зрелищем, которое воскрешает сталинское прошлое оружием трагедии, жалости и смеха и как это вызывает неизбежные ассоциации с только наполовину предательским (букв. ренегатским) настоящим. 
Лощеный, успешно делающий карьеру, уже немолодой научный работник в Москве в наше время, по фамилии Глебов, случайно встречается с оборванным, грязным и пьяным рабочим, в котором он узнает, к своему ужасу, школьного приятеля. «Лев!» — говорит он ему, захваченный памятью тех лет, когда они были молоды и их жизни вращались вокруг того огромного дома на набережной, но рабочий плюет и отворачивается, притворяясь, что не узнает его, и Глебов понимает, что он еще не был прощен за что-то, что он пытается забыть всю свою жизнь.
Так открывается эта повесть и в пьесе, в шедевре постановщика Любимова и художника Боровского, холодная проснувшаяся память того, что произошло так давно выражена угрожающим сооружением — угловатый (с резкими гранями) все-обволакивающий дом в конструктивистском стиле 30-х годов, со стеклянной стеной до потолка и перегородками на сцене. Актеры, занятые в спектакле, произносят свои реплики за этим стеклом, их голоса увеличены микрофоном, кроме тех
моментов, когда двери «открываются настежь и участники спектакля проходят через стену на просцениум, как будто мертвые присоединяются к живым.»
«Зачем винить меня в том, что случилось? Виноваты не люди — виноваты времена!» — кричит Глебов, мечется перед сценой в проходе. Это вчерашний Глебов, как его вспоминает сегодняшний Глебов.
Фигуры из его прошлого вспоминают и оживляют вместе с ним историю его честолюбивых стремлений, любви и ужаса, проносятся взад и вперед в потоке калейдоскопических сцен, которые приводят нас к его предрешенному акту предательства.
«Что такое прошлое? — кричит Глебов, вспоминая себя, как он стоял в агонии на перекрестке своей моральной дилеммы. — Прошлое — это то, что мы помним. Но если я не помню, значит, этого не было!»
Но мы-то знаем теперь, что бедный, мучимый призраками, немолодой Глебов не сможет найти мира в этой жизни, потому что он пытается забыть, как однажды, когда-то, когда это было очень важно, он не захотел встать на защиту своего любимого профессора против махинаций, интриг КГБ. 
Мораль спектакля, установленная не через скрупулезное исследование полного сталинского прошлого, а через поставленный вопрос — какова личная ответственность за все прошлые ошибки, ответственность каждого человека, не перенесение вины на других, «на времена», — может ли сегодняшнее советское общество найти отпущение грехов, самопрощение и новую жизнь.
Любимов, опытный тактик в борьбе с цензурой, предпочитает выражаться более осторожно: «вы должны изучить свою историю, если вы хотите остаться великой нацией», — сказал он, когда его спросили, почему он выбрал эту работу. «Это история моего поколения. Я чувствовал, что должен был сделать это».
Почему цензура — по крайней мере, до сих пор — была так терпелива с пьесой, которая по мнению нескольких выдающихся писателей на избранном просмотре спектакля — является самой сильной антисталинской работой, поставленной на советской сцене? Группа работников, которая представляет министерство культуры и другие государственные учреждения (в том числе и КГБ) исключила имена Сталина и главы секретной полиции Николая Ежова, вычеркнула резкую критику против «космополитизма» (то есть евреев и либералов), но это не ослабило серьезно пьесу.
Были оставлены нетронутыми наиболее леденящие театральные эффекты Любимова.
Например, некоторые переходы назад в 30-е годы обозначены громким включением сталинской песни, которую поют выстроенные в ряд пионерки в красных галстуках — штрих, который превращает патриотическую лирику и бравурную музыку в зловещую насмешку над самообманом той эпохи, а зловещие замечания главного следователя, когда он допрашивает Глебова «о недооценке профессором классовой борьбы» повторяются как эхо кликой невидимых подслушивающих свидетелей, создавая атмосферу общества, полностью опутанного системой подслушивания. 
Для мистера Любимова, имеющего Орден Трудового Красного знамени за вклад в советское театральное искусство, и являющегося мишенью периодических атак в советской прессе за нарушения политических табу, пути советской культурной бюрократии часто невозможно предсказать.
Его версия оперы Чайковского «Пиковая дама» была отменена, как «надругательство русского культурного памятника» как раз перед началом репетиций в Париже в 1978 г. Совсем недавно ему разрешили поставить «Борис Годунов» в Италии, но не во Франции. У него были заказаны билеты для поездки в Сан-Франциско в начале года для постановки «Преступление и наказание», но проект был отменен. Он относится к этому философски.
«Никогда нельзя сказать заранее, — утверждает он, — все думали, что „Мастер и Маргарита“ не пропустят, но пропустили».
И он мог бы добавить, этот спектакль до сих пор привлекает огромные толпы людей, стоящих около театра в надежде получить или купить лишние билеты, даже — или особенно потому — что этот спектакль был раскритикован в «Правде».
«И еще, — сказал Любимов, — я пытался 10 лет добиться разрешения на постановку пьесы „Живой“, истории на деревенскую тему Бориса Можаева. Это гораздо менее противоречивая постановка, чем „Мастер и Маргарита“ и до сих пор я не могу добиться разрешения для нее».
Для поклонников Любимова в Москве, чудо состоит не в том, что он терпит неудачи, но то, что он так часто добивается разрешения постановок, которые могут оскорбить высоких лиц в Министерстве культуры. Единственное объяснение, которое дается в международных кругах этому то, что даже Леонид Брежнев симпатизирует театру на Таганке, как своего рода защитному клапану, после получения письма от Любимова, который отстаивал необходимость экспериментального театра, такого как его.
Надо также сказать, что «Дом на набережной», в конце концов, уже появился как книга. Но в Советском Союзе то, что свободно для публикации, часто не разрешается для постановки на сцене, так как сценическое воздействие на зрителей мгновенно. Трифонов — первый признает, что пьеса модная. Любимов больше нервничает, чем писатель.
«Я не думал, что ЭТО будет так хорошо, — сказал Трифонов — он обогатил мою прозу, введя фантазию. Эта любовная сцена со стеклянной стеной между ними, как зеркало и память — это воображение. Я очень доволен этой постановкой. Я надеюсь, что зрителям она понравится».

Глебов
 Валерий Золотухин,
Вениамин Смехов
НеизвестныйЮрий Беляев
Марина,
жена Глебова
Лариса Маслова
Дочь ГлебоваМарина Кангелари
Отец ГлебоваДмитрий Межевич
Мать ГлебоваГалина Золотарева
Баба НилаТатьяна Журавлева
Тетя ПоляНаталья Ковалева
КлавдияНаталья Ковалева
ШулепниковФеликс Антипов,
Дальвин Щербаков
Алина Федоровна,
его мать
Таисия Додина
Отчим ШулепниковаВиктор Семенов
Юлия МихайловнаМарина Полицеймако
ГанчукАлександр Сабинин
СоняЛюбовь Селютина
Куно ИвановичКонстантин Желдин
Васена,
домработница Ганчука
Нина Персиянинова
ДрузяевЛев Штейнрайх
Директор школыВиктор Шуляковский
ШирейкоАнатолий Васильев
Марина КрасниковаНина Персиянинова
ЛифтёрыСергей Трифонов,
Сергей Савченко
ПареньСергей Савченко
ЧеремисинСергей Ищенко
ДевушкаДарья Петрова
БлондинкаГалина Золотарева
Человек в беретеСергей Подколзин
АнтонДмитрий Муляр
Мать АнтонаТатьяна Журавлева
МилиционерНаталья Ковалева
Приятель Шулепникова СерегаСергей Савченко