Размер Цвет Изображения Выйти

Литовский режиссер ставит в Театре на Таганке спектакль "Чайка 73458"

Автор: Алексей Стефанов

Спутник

Литовский режиссер ставит в Театре на Таганке спектакль "Чайка 73458" и это не режиссерское прочтение пьесы, а исключительно то, что написал сам Антон Павлович Чехов

ВИЛЬНЮС, 10 апр — Sputnik, Алексей Стефанов. Литовский актер и режиссер Дайнюс Казлаускас практически не дает интервью. На русском языке не было еще ни одного, на литовском — можно пересчитать по пальцам. Вместе с женой и коллегой — художником-постановщиком и художником по костюмам Индре Пачесайте они давно решили, что с журналистами о своей жизни они не будут говорить, и детей — 12-летнего  Доминика и семилетнего Бернарда, не будут показывать. Но в особых случаях, когда речь идет о профессии, Дайнюс делает исключение. Таким исключением и стала наша встреча, которая состоялась благодаря продюсеру "Независимого театрального проекта" (театр "Ателье") Эльшану Мамедову, в чьем театре Казлаускас поставил четыре спектакля.

Литовский актер и режиссер Дайнюс Казлаускас дома
© Sputnik/ Дмитрий Дубинский
Литовский актер и режиссер Дайнюс Казлаускас дома

 

Уже месяц Дайнюс Казлаускас живет в Москве в двух минутах ходьбы от Театра на Таганке, где сейчас активно работает над постановкой спектакля "Чайка 73458", которая станет пятой работой режиссера в России. Вместе с ним трудится целый литовский десант — Индре Пачесайте, композитор Игнас Юзокас, художник по свету Дарюс Малинаускас. Главную роль в спектакле исполнит директор театра Ирина Апексимова. Премьера назначена на 21 и 22 апреля.

Я не ломаю пьесе хребет

- Дайнюс, прежде всего, откройте секрет — "Чайка 73458", которую вы ставите в Театре на Таганке, будет какой-то особенной? Что означают эти цифры в названии?

— Это примерно столько "Чаек" было поставлено в мире со времени создания пьесы — 73458. Конечно, цифра приблизительная. И у меня не было цели поставить что-то особенное, просто бывает решение в рамках пьесы, а бывает вне их. Найти режиссерское решение в рамках пьесы — очень непростая задача. Это значит, докопаться до сути пьесы, и донести ее до зрителя языком театра. Поэтому второй раз ставить одну и ту же пьесу нет надобности — суть решения, идея уже не изменится.

А если за рамками пьесы — акцент делается на импровизацию режиссера и можно ставить пьесу сколько угодно раз. Вот почему многие художники ставили одну ту же пьесу не однажды и каждый раз по-разному. Когда режиссер импровизирует с автором или с собою, то на сцене ты видишь нечто далекое от оригинала. Как-то я перечитал пьесу и пошел посмотреть, как ее поставил очень известный режиссер. Но, к моему сожалению, там было все, кроме самой пьесы, от нее осталось только название, один лишь творческий монолог. А я за диалог. За диалог между автором и зрителем. Режиссер должен стать проводником между ними. Вы скажете, что в первом варианте и есть подлинное творчество, а я вам отвечу, что есть профессия, в которой можно творить. Вот в чем разница между этими понятиями.

Когда я смотрю спектакль по пьесе, которую читал, мне не хочется ничего изменять. Для меня это значит, что спектакль сделан идеально. Такой театр для меня приемлем. Многие творцы о диалоге со зрителем рассуждают только в красивых речах… И я как актер и как режиссер не со всеми могу работать в кино и театре, что в Литве, что в России. Как только я встречаю человека, который видит во всем только монолог, я разворачиваюсь, говорю "спасибо, что позвали" и ухожу. Творческого диалога там не будет.

— И много было таких разворотов у вас?

— Очень много. У нас же режиссура в нашем сегодняшнем понимании — это сказать что-то такое, чего не смог донести автор. Тогда зачем ты берешься за его пьесу? И начинается: пьесе ломают позвоночник и пишут свою версию. Да, перевести пьесу на театральный язык — это большая и очень сложная работа.

Литовский актер и режиссер Дайнюс Казлаускас
© Sputnik/ Дмитрий Дубинский
Литовский актер и режиссер Дайнюс Казлаускас

 

Оживить слова, сохранить литературный баланс, уточнить и усилить мотивы драматурга — это нелегко. В пьесу можно что-то добавить, но только если это усилит линию какого-то персонажа или обострит ситуацию. Но не переписывать ее на свой лад, а потом еще и ставить со своим видением. После таких переписок простая лошадь в спектакле становится обезьяной. Ты видишь обезьяну, но творцы заверяют, что это лошадь, и ты дурак, если не видишь разницу. И вот такие творческие решения нашему зрителю предлагались на протяжении многих десятилетий. Зритель уже привык в театре вместо лошади видеть обезьяну. Вот почему после таких спектаклей от людей слышишь много разных интерпретаций увиденного. И вновь возникает тот самый вопрос о творчестве.

- По сути, у вас другой подход к постановке спектаклей.

—  Да, подход другой. Я не ломаю хребет пьесам. Я хочу, чтобы зритель понимал и переживал за то, что происходит на сцене. Именно поэтому в России я ставил спектакли только в театре "Ателье" Эльшана Мамедова ("Независимый театральный проект "). Это мой человек. И вот с Ириной Апексимовой та же ситуация — мы, как и с Эльшаном, говорим с ней на одном языке.

Старт с чистого листа

- Дайнюс, вы родились в Вильнюсе, учились на актерско-режиссерском факультете Литовской музыкальной академии, снимались в кино, ставили спектакли. Никакой другой информации в интернете о вас нет.

— Да, а еще меня нет в Facebook или каких-то других социальных сетях. Вы скажете, что информация в наше время выгодна для художника, и будете правы. Но с другой стороны, она может и навредить ему. Мне нравится, когда о человеке нет сложившегося мнения. Художник силен не тем, что он сделал в прошлом, а тем, что может сделать сегодня. Не буду врать, бывало, приедешь что-то ставить или играть и коллеги спрашивают: "А кто это?"

 

Вот своей работой и надо доказывать, кто ты есть. А когда за спиной уже есть лавры, заслуги, а на самом деле все возможности уже исчерпаны, ты можешь всех сильно огорчить. Старт работы — с чистого листа. Надо показывать, что ты можешь сегодня. Это хороший способ провести время в человеческой и профессиональной атмосфере.

В Москве, к примеру, иногда меня спрашивают, почему я не кричу и не унижаю актеров, ведь только таким путем можно чего-то добиться. А кто я такой, чтобы на них кричать? Что за нелепая иерархия? Я думаю, это исходит из прошлого. Было время, когда режиссер был "богом", который мог решить не только сценическую судьбу артиста, но и личную. Но оказывается, не для всех эти времена прошли. Я не понимал этого и не пойму, общение должно строиться только на профессиональной основе. Но, к сожалению, многие хотят, чтобы театр оставался их частной усадьбой, таким имением барина. В постановке занято много людей, и режиссер должен объединять их, искать общий язык, объяснять, что это только работа и ничего большего. Чтобы при расставании не было стыдно за свои поступки.

Есть такой знаменитый литовский кинооператор Йонас Грицюс — легендарная личность, он еще в 1960-70-х годах вместе с Григорием Козинцевым ставил "Гамлета", "Короля Лир". И вот когда в начале девяностых я снимался в своей первой картине, он сказал мне: "Знаешь, Дайнюс, очень важно не то, что ты сделаешь, а как ты до этого дойдешь. Очень важно, чтобы уйдя, ты мог улыбаться, а не грызть себя, жалеть о чем-то. Чтобы у твоего гроба было много людей не из-за того, что ты сделал, а из-за того, что они потеряли". Это он сказал мне, 18-летнему пареньку, за бутылкой коньяка. Мог кому угодно, а сказал мне. И это стало моим кредо.

На первом месте — семья

- И все-таки, вы много снимались в кино, играли в театре, ставите спектакли в России, Литве, в других странах Европы, но хоть сейчас расскажите подробнее о себе.

— С самого начала у меня все пошло очень гладко. Рано начал сниматься, рано попал в театр. И у меня всегда в жизни актерство и режиссура были рядом. И хотя я играл, от режиссуры не отходил, потому что это очень помогало в профессии актера. Не всегда режиссеры, имея конкретные цели, были готовы тобой руководить. Оставалось ставить самого себя, не ломая драматургию и режиссуру этого человека.

В кино я начал сниматься еще в советские времена, но потом Литва получила независимость и на некоторое время все остановилось. Было жалко смотреть, как художники бились между собою за возможность делать кино. В этом я участвовать не хотел. И принял решение — оставить все это. Как бы взял и ампутировал ногу. Сказал, что кино больше нет, и держался так до 2010 года.

О картинах, в которых снимался до этого времени, даже говорить не хочу. А потом я снова стал немного сниматься. И сейчас, бывает, поступают очень интересные предложения. Но так сильно кино я уже не болею. Поэтому, когда меня спрашивают: "Вы снимались в кино?", обычно я отвечаю: "Нет, не снимался".

- В 2017 году в России выходят сразу два фильма с вашим участием — "Холодное танго" Павла Чухрая и "Легенда о побеге" Андрея Малюкова. Теперь вы можете сказать, что снимаетесь в кино?

— В последние годы стали снимать нормальные картины, которые уже понятны, которые каким-то образом уже похожи на кино. И я потихоньку возвращаюсь в кинематограф, хотя и с опаской. Предложений сейчас очень много, но все-таки с возрастом начинаешь очень ценить время. У меня никогда не было желания быть популярным или очень знаменитым. Но зато я всегда стремился к тому, чтобы люди, которые понимают эту профессию, меня уважали. Для меня это было важно и тогда, и теперь. Свой курс я не изменил.

Поэтому иногда я спокойно отказываюсь от ролей. Мне легко в этом плане. Коллеги мне говорят: "Ты что — отказался от этой картины? Ты сумасшедший?" А мне неинтересно: режиссер тщеславный, фальшивый, думает только о себе, я же с ним буду работать месяц или два, а мне уже сейчас не хочется его видеть. Так зачем мне терять время?

- Несмотря на скупую информацию о вас в Сети, в Литве вас знают — вы работали на сценах разных литовских театров, в 2005 году даже были признаны Актером года в Литовской республике и еще вы были художественным руководителем Драматического театра Юозаса Мильтиниса в Паневежисе.

— Да, был, но не долго. Меня позвал директор этого театра Ромас Викшрайтис, после спектакля, который я там поставил. В советское время это был очень известный театр — о нем говорили по всему Союзу и не только. Но после развала СССР и смерти Мильтиниса он тоже умер.

Лет через пятнадцать после этого у нас появилась идея реанимировать театр. Мы вместе с Ромасом за неполные три года его воскресили. Оказалось, все возможно, если есть желание. В театр вернулся зритель. А по кассовым сборам относительно населения Паневежиса мы выбились в лидеры в Литве. Но когда директора перевыбрали, пришел другой руководитель, всего за полгода все вернулось назад, в то же мертвое состояние. Но, конечно, не все так думают.

Так что в целом — в России, Литве, других странах — в кулуарах театра меня знают. Этого мне хватает. И такая известность меня устраивает. Мне так хорошо. Нашей семье так хорошо. Не все, конечно, это понимают. Вот, например, мне предлагают роль. А я говорю: "Не могу. Я с семьей уезжаю отдыхать". Возникает пауза. "Ты сумасшедший или это поза?". Просто театр или кино для меня только работа и ничего более.

- Значит, на первом месте у вас семья, а не профессия?

— Мне важно равновесие в жизни. Я уделяю каким-то вещам столько времени, сколько нужно. Главное — не переборщить. Во всем должна быть мера. Это чувство свободы от привязанностей и комплексов. Жизнь коротка. И поэтому меня нет в соцсетях, поэтому я не рекламирую себя, а работа сама находит меня. Поэтому я могу жить спокойно, встречаться с друзьями, проводить время с женой и детьми. Для меня это важно — я принял такое решение.

Источник - Спутник

Во время посещения данного сайта ГБУК "Театр на Таганке" может использовать общеотраслевую технологию, называемую cookie. Файлы cookie представляют собой небольшие фрагменты данных, которые временно сохраняются на вашем компьютере или мобильном устройстве, и обеспечивают более эффективную работу сайта. Продолжая просматривать данный сайт, Вы соглашаетесь с использованием файлов cookie и принимаете условия.